Уже который год, практически с распада СССР во всех событиях, происходящих на постсоветском пространстве, виновными называют сепаратистов. Причем, слово «сепаратист» отнюдь не запретное в российской пропаганде – оно даже любимое и часто употребляемое в отношении друзей. В том контексте, в котором пишут о конфликтах в российских СМИ, «сепаратизм» является чуть ли оправданием военных действий, убийств мирных граждан, захвата территорий. Сепаратизм признан официальной версией практически всех произошедших и продолжающихся постсоветских войн. Так ли это на самом деле?
Кто не согласен с тем, что на постсоветском пространстве нет сепаратизма, тот сразу же получит из Кремля совет посмотреть в Устав ООН. Действительно, в преамбуле Устава самой крупной международной организации существует понятие «самоопределение народов». Правда, мало кто сейчас обращает внимания на то, что это декларативное право появилось в Уставе на фоне антиколониального движения. В документе понятия «сепаратизм» вообще нет.
Когда «сепаратизм» становится основным объяснением того, что происходит в Украине, то российские СМИ невольно подпадают под статью собственного УК. В прошлом году Владимир Путин подписал закон, ужесточающий ответственность за «публичные призывы к осуществлению действий, направленных на нарушение территориальной целостности Российской Федерации».
То есть, в России сепаратизм – преступление, а когда граждане ее ведут сепаратистскую деятельность на территории другого государства, то Путин и законы снимают с себя любую ответственность.
О сепаратизме на постсоветском пространстве заговорили в последние годы советской власти. Осторожно – об армянском сепаратизме в Карабахе, громко – об абхазском в Грузии. Потом стало удобно говорить о «праве наций на самоопределение» в Приднестровье и в «Южной Осетии». Было еще несколько подобных очагов сепаратизма, но они не получили развития. Чеченцы, заявившие в начале 90-х годов о своем праве жить самостоятельно, «сепаратистами» в российской пропаганде почти никто не называл, их сразу назвали «бандитами», потом, уже в начале второй войны – «террористами». Говорить о чеченском праве в Кремле никто не хотел. Знаете почему? Потому что только Кремль хотел решать – кому быть сепаратистом, а кому не бывать. Отсюда очень простой вывод – на постсоветском пространстве «сепаратизм» – это удобное для Кремля прикрытие для захватнических войн.
На самом деле, если бы все народы, когда-то захваченные и присоединенные к Российской империи за последние 300-400 лет, попытались воспользоваться правом на самоопределение, то в Кремле бы посчитали это международной диверсией. Хотя причин для использования такого права у бурят, чеченцев, татар или чукчей достаточно много. Все эти народы последние два-три века боролись за свою независимость, некоторые вели войны с оккупантами на протяжении десятков лет. Правда и то, что все это время Российская империя, а потом и советская власть прилагали огромные усилия, чтобы ассимилировать эти народы, уничтожая культуры и языки, с тем, чтобы впоследствии не было желания стать самостоятельными.
Поскольку советскую власть создавал сумасброд Ленин, то в его определении права на национальное самоопределение определена программа по уничтожению национальных культур и языков. В 1914 году Ленин написал пространную статью, которую он завершил словами – «в интересах успешной борьбы со всяческим национализмом всех наций, отстаивание единства пролетарской борьбы и пролетарских организаций, теснейшего слияния их в интернациональную общность, вопреки буржуазным стремлениям к национальной обособленности». Именно товарищ Ленин стал идеологом того самого «русского мира», который Путин сейчас приписывает себе, а на деле – это большевистская идеология последних 100 лет. Так что, как говорил Ленин, никакого права на самоопределение, поскольку это – «буржуазные устремления», все должны говорить по-русски и жить в одно «пространстве», который сами же большевики точно назвали «социалистическим лагерем».
Постсоветский «
сепаратизм» – это всего лишь механизм удержания контроля над прежними территориями, шантаж властей новых независимых стран и попытки влиять на политические процессы.
Обычно сепаратизм бывает двух видов – этнический и религиозный. В мире было огромное количество сепаратистских конфликтов, сейчас в разной мере интенсивности поддерживаются чуть более пятидесяти очагов. Но одно дело – шотландский или каталонский сепаратизм, другое – карабахский или абхазский. Сепаратизм – не всегда декларирует и приносит благо тому или иному народу, если его начинает поддерживать третья сторона. Еще хуже, когда сепаратизм имеет искусственное происхождение, как на постсоветском пространстве. С трудом можно представить, что Кремль, всячески ассимилирующий народы, вдруг озаботился качеством осетинского или абхазского языков. Языки и национальные культуры – лишь повод для провозглашения «сепаратизма», потом об этом все забывают.
Для сепаратистских конфликтов на постсоветском пространстве были политические причины. В Азербайджане и Грузии на рубеже 90-х годов без ведома и согласия Кремля были избраны президенты не из партийной советской номенклатуры, а интеллектуалы. В Молдове Кремль увидел угрозу поглощения Румынией и более быстрой интеграции в Европу. Но чтобы повлиять на новую ситуацию для Грузии – в Абхазии и «Южной Осетии» и Азербайджана – в Карабахе была избрана этническая форма сепаратизма. В Приднестровье сложилось странное сочетание этнического и политического сепаратизма, что проще назвать извращенным «советским сепаратизмом». Со временем к этническому поводу конфликта в Карабахе добавился религиозный, хотя сложно сказать, насколько он опасен на территории, где более 70 лет была коммунистическая идеология и когда большая часть этнических армян живет в мусульманских странах.
В мире сложно найти моноэтнические страны, а на территории Кавказа, за редким исключением локальных столкновений, вообще не было межэтнических войн. Небольшие по численности народы давно нашли способ мирного сожительства и урегулирования конфликтов. Всегда было большое количество межнациональных браков, причем не только между людьми одной веры. Больше всего примеров такого сожительства было в Абхазии и «Южной Осетии»: в Цхинвальском регионе грузинские и осетинские деревни вообще были чересполосицу, совсем рядом друг от друга. В Абхазии две трети населения были этническими грузинами, а подавляющее большинство абхазов до сих пор носят грузинские фамилии. Допускались браки между мусульманами и христианами, например, между ингушами и грузинами.
Вроде бы поводов для «самоопределения» не было, как и не было ни экономического, ни политического потенциала для создания собственных «государств». Перспективы могли быть у Абхазии, прежде всего в развитии туризма, но территорию покинуло две трети населения, этические грузины, а также представители других национальностей – самая интеллектуальная часть жителей автономной республики. Отторжение «сепаратистских» регионов вызвало у мирового сообщества неприятие, прежде всего из-за этнических чисток. С территории Карабаха были изгнаны азербайджанцы, из Абхазии и «Южной Осетии» – грузины. В связи с этими грубейшими нарушениями прав человека в Кремле «сепаратистские» территории вынуждены называть «непризнанными государствами» или «частично признанными». У Москвы сложились достаточно странные принципы отношений со всеми «сепаратистскими территориями». Кремль признал «независимость» только Абхазии и «Южной Осетии» и только в 2008 году после российской агрессии в Грузии, хотя российские войска там находятся с начала 90-х годов. Однако такого статуса не удостоились Приднестровье и Карабах.
В процессе «признания» Россия играет основную роль – ищет страны, которые согласятся на финансовой или бартерной основе признать «независимость», кому-то дают деньги, кому-то оружие, кого-то лоббируют в различных экономических проектах. Все эти «сепаратистские» территории живут по большей части за счет российского бюджета, там уже на постоянной основе находятся российские войска. Только в случае с Карабахом в настоящее время российское присутствие лишь косвенное, оно выражается только в том, что Армения стала ближайшим российским партнером на Кавказе, вступив в нежизнеспособный Евразийский экономический союз. Ереван считает Карабах своим, который как и вся Армения стал моноэтнической территорией, и по большому счету ему и не нужно признания других, даже Армении. Между лидерами четырех территорий периодически проводятся саммиты и даже спортивные соревнования футбольных команд. Все перемещения «сепаратистов» происходят через российскую территорию, которая уже и не скрывает свою причастность к тому, что происходило в начале 90-х годов.
У военных преступлений есть много эпитетов, в постсоветском лексиконе этнические чистки и отторжение территорий ради амбиций Кремля почему-то называют «сепаратизмом»
Постсоветский «сепаратизм» к сепаратизму в классическом понимании не имеет никакого отношения. События в Украине еще раз продемонстрировали чудовищную риторику Кремля, который покровительствует «сепаратистам», поставляет оружие и живую силу. Происходит ровно тоже, что и с начала 90-х годов происходило во всех «сепаратистских» территориях. На постсоветском пространстве нет сепаратизма в классическом варианте борьбы за восстановление прав на национальное самоопределение. Попытка чеченцев стать самостоятельными жестоко подавлена российской армией. Все остальное – прикрытие «сепаратизмом» имперской политики Кремля. Использовав абхазов, осетин и жителей Приднестровье, Кремль бросил их на произвол судьбы. У военных преступлений есть много эпитетов, в постсоветском лексиконе этнические чистки и отторжение территорий ради амбиций Кремля почему-то называют «сепаратизмом». От этого они преступлениями они называться не перестают.
Обычно сепаратизм появляется там, где хотят избавиться от империи, как Чечня в начале 90-х годов. Но чтобы стремиться в империю, как это произошло с Абхазией, «Южной Осетией», Приднестровьем и отчасти с Карабахом – это совершенно невозможно понять, но точно можно оценить – Россия последние 25 лет из сепаратизма склеивает старое советское «одеяло», империю.
Олег Панфилов, профессор Государственного университета Илии (Грузия), основатель и директор московского Центра экстремальной журналистики (2000-2010)
