Практически все ВМС Швеции охотятся за тем, что именуются зарубежная подводная активность, рассказывает в интервью русской редакции Радио Швеция военный эксперт и аналитик из Королевского колледжа в Лондоне Оскар Юнссон.
Можно ли по той информации, той размытой фотографии сделанной частным лицом, которую Оборона опубликовала, понять о каком типе подлодки идет речь?
Сложно сказать точно, что это, — отвечает Оскар Юнссон — Рассуждений, спекуляций на эту тему было много. Говорилось о мини подлодке типа Тритон НН, но что это, в данном случае, сказать могут лишь Вооруженные силы, например, если у них есть показания эхолотов и тому подобное. Но если бы удалось установить тип аппарата, это бы уже сделали.
Но почему на пресс-конференции с контр-адмиралом Гренстадом не было представлено никаких гидроакустических, то есть технических доказательств присутствия чужих подлодок?
Причин, чтобы такую информацию не публиковать, может быть, множество. Например: это могло бы означать, что противник будет поставлен в известность о записи определенного звука. Другое дело, что вообще искать, ловить подлодки, и особо в Балтике, необычайно сложно. Вода очень мутная и благодаря структуре шхер здесь очень легко укрыться.
А вот что говорит Оскар Юнссон об информации, которую представители шведской Обороны опровергли, а именно о том, что имел место сигнал с просьбой о помощи, поданный якобы с российской подлодки, направленный в Калининград?
Уже на ранней стадии в прессу просочилась эта информация о том, что Служба радиокоммуникационного слежения FRA запеленговала сигнал тревоги с информацией о поврежденной российской подлодки, переданный в Калининград. Но эту информацию Гренстед ведь опроверг. Это означает, что следует быть крайне осторожным, особо с сообщениями СМИ. С другой стороны, понятно, что происходит сбор самой разнообразной информации, всех видов. Так же, как понятно и то, что этот подводный объект собирал данные о деятельности шведов. Можно предположить, что масштаб ведущейся операции, вызван не только теми тремя фиксированными наблюдениями, но и другими данными, которые заставили руководство армии заявить, — да теперь и в самом деле пора действовать, запускать полномасштабную операцию.
Но если предположить, что это действительно российская подлодка? Что ей может быть интересно именно в этом районе стокгольмского архипелага, при том, что это место абсолютно открыто для широкой общественности, для частных лодок и катеров? За исключением военной базы на Корсё, что вблизи этого самого канхольмского фьорда?
Военная целесообразность здесь очевидна. Ведь подлодки это главный инструмент для сбора информации. Например, накануне в Швеции на учениях была голландская подлодка. Что в этом случае делается, ведется запись того, как она звучит. Ее звуковая «подпись» снимается. Потом эти сведения сохраняются в базе данных, с помощью которой потом можно определять, какие корабли проходят в местах наблюдения.
Но зачем именно с подлодки проводить подобные наблюдения, ведь микрофон можно спустить в воду и с самой обычной лодки. И никаких особых ограничений для этого, в данном месте архипелага нет. Никто и внимания не обратит?
Да, конечно, это так. Но если посмотреть на стокгольмский архипелаг в более широкой перспективе, понятно, что есть польза от информации обо всем архипелаге.Например, в такой ситуации: лежат они на дне слушают, их обнаруживают. Но они настолько хорошо знают местность, что могут легко найти укромное местечко. Напомню, что уже со времен СССР велось тщательное изучение этих районов, и велись, со шведской стороны, многочисленные охоты за субмаринами. Так что ценность в том, чтобы иметь сведения обо всем архипелаге. Но крупные фарватеры входы и выходы из архипелага, их не так много. И поэтому, наверняка, у противника может иметься интерес для помещения там различных сенсоров. Тогда они могут иметь полный контроль, в случае кризисной ситуации, например, смогут знать, что происходит во всем архипелаге, какая и где активность.
