Новый телесезон на канале ОТР откроется без программы Павла Шеремета «Прав? Да!». В июле тележурналист покинул телеканал, объяснив решение своей политической позицией: «В последнее время в России идет настоящая травля тех журналистов, которые рассказывают об украинских событиях и российско-украинской войне не в стилистике кремлевской пропаганды. Я считаю аннексию Крыма и поддержку сепаратистов на востоке Украины кровавой авантюрой и роковой ошибкой российской политики».
– Удивительно не то, что вас вынудили уйти, а то, что вам вообще удавалось делать эту программу. Часто ли вы сталкивались с давлением, с цензурой за 9 месяцев ее существования?
– Это состояние удивления не проходило и у меня все эти месяцы, что я работал на ОТР. Было удивительно, что меня вообще позвали. Потому что уже после моего ухода с Первого канала все проекты на других федеральных телевизионных каналах были для меня очень сильно ограничены. Было удивительно, что мы делали такую программу, каждый день полтора часа разговор на общественно-политические темы. И было удивительно, что никто не вмешивался в этот наш разговор. Неудивительно было только то, что это закончилось таким образом. Я говорил с самой первой программы: «Выйдем недельку – и уже хорошо. Пройдет месяц – целый подвиг мы совершили». До Майдана вообще не было никаких проблем, потому что канал был новый, и все понимали, что если его в зародыше душить, то вообще ничего не получится. А поскольку его влияние ограниченно, то нужно позволить людям свободно обсуждать то, что на других каналах уже давно забыто. Даже когда был Майдан, мы делали программ пять, и они очень сильно отличались от тех программ, которые выходили на других российских телеканалах. Но уже когда началась война, аннексия Крыма и боевые действия на востоке Украины, начались даже не попытки цензуры, цензуры не было как таковой, а было внешнее сильное давление: письма из Администрации президента, доносы анонимных деятелей изнутри канала, письма сердобольных граждан, требующих к ответу врага народа. До какого-то момента Анатолию Лысенко удавалось все это сдерживать, но потом давление стало невыносимым. Можно было еще, конечно, скандалить или сопротивляться, но я не хотел подставлять под удар уважаемого мною человека. Было очевидно, что лишняя неделя ничего не решит.
– Возможно, вы читали статью Андрея Архангельского, который говорит о том, что антиукраинская кампания развязана не столько по указке из Кремля, а за счет энтузиазма теле- и радиожурналистов, причем зачастую молодых людей, которые искренне мечтают о возвращении в СССР, искренне ненавидят Запад и проявляют искренний пропагандистский энтузиазм. Вы согласитесь с таким выводом?
– Я согласен с выводом Архангельского, но частично. Ситуация намного сложнее. Мы имеем дело с замкнутым кругом, когда мы все становимся заложниками этой игры. В начале Майдана семья Януковича наняла кремлевских пиарщиков для продвижения Виктора Януковича на президентской кампании 2015 года. Эти пиарщики были близки к Кремлю, поэтому в антимайдановскую кампанию включились государственные медиа. Поскольку в государственных медиа, включая информационные агентства, но в большей степени телеканалы, работают люди не бесталанные, то они довольно ярко живописали ужасы Майдана, возбуждая российское общество и российских политиков. Насмотревшись пропагандистских телесюжетов о Майдане, Путин и Кремль включились в этот украинский вопрос с уже заданным углом зрения и дали более жесткие установки российским пропагандистам. На это наложилась моральная травма от бегства Януковича, и это было воспринято Путиным как его собственный провал. Соответственно, указивки для пропагандистов стали однозначно антиукраинские и жесткие. Талантливые телевизионщики из этого живописали какую-то межнациональную трагедию. И это все переросло в девятый вал страшилок, и российское общество просто сошло с ума. Это, конечно, некоторое упрощение, но примерно такая схема. На это наложились и внутренние комплексы российских телевизионщиков. Я долго не мог понять, в чем причина, почему мои коллеги, товарищи, с которыми мы прошли горячие точки и войны, ведут себя как сорвавшиеся с цепи псы империи, псы мракобесия. Я понял в какой-то момент, что ими движет. Все эти годы, сытые нулевые, годы путинизма, было довольно стыдно работать в новостях на госканалах. При каждой нашей встрече мои коллеги, вольно или невольно, оправдывались, объясняя свой конформизм тем, что у них ипотека, что у них семья, что у них дети, которых надо кормить, больная мать и так далее. Найти яркое объяснение тому, почему они восхваляют «Единую Россию», на белое говорят черное, трудно было всегда, и внутренне дискомфортно людям работалось. Но теперь украинская война дала им этот аргумент, они теперь не жалкие пропагандисты, не трусы, обменявшие совесть на ипотеку, а защитники Русского мира, они защитники несчастных мирных людей, защитники людей от фашизма, продолжатели дела своих дедов и прадедов. Такой выверт сознания привел к тому, что люди с удовольствием делают свое грязное дело. Ну а молодежь… Я поражен, что молодежь ностальгирует по советской империи, готова подтирать зад газетой, потому что пропадет туалетная бумага. Я думаю, что это во многом наша вина, потому что мы не рассказывали своим детям об ужасах советского времени, мы играючи выпустили джинна из бутылки, расписывая о том, какая была великая страна, что весь мир нас боялся. Мы забыли, что бояться и уважать – это все-таки разные вещи.
– Такой образ Советского Союза создавало телевидение, причем это началось в конце 1990-х годов, еще до Путина…
– Да, это правда. Это, конечно, предмет для очень серьезного исследования, потому что там много слоев. Можно бросить упрек Константину Эрнсту и Леониду Парфенову, хотя это сейчас по идеологическим взглядам абсолютно разные люди. «Песни о главном», помните, они использовали советскую эстетику для своих мегапроектов, но они не вкладывали в это того сакрального смысла, как вкладывают новые империалисты, все эти Гиркины-Стрелковы, Бородаи и прочие люди. То есть кто-то использовал советскую эстетику ради хохмы, кто-то эксплуатировал советские мифы, потому что новых мифов не было, а это приносило деньги… Кто-то спекулировал на советском прошлом чисто политически, чтобы скрыть свою импотенцию и неспособность управлять страной. А молодежь это все принимала за чистую монету. И есть еще такой момент – абсолютно дикие последние выступления Сергея Доренко, который призывает к войне с Украиной, к убийству. Дичайшие выступления Леонтьева, который все эти годы твердил, что нет такой страны Украина, что Украина – это не страна. Эти люди тоже несут ответственность за адские действия политиков, потому что они их возбуждали, они им дали идеологическую базу. Нам казалось, что Сергей Доренко или Михаил Леонтьев – это серьезные аналитики, а на самом деле это просто позеры, это спекулянты, это манипуляторы. Поскольку на российском телевидении уже давно не было настоящей свободы, уже лет 15, а может быть, и больше, то мы этих фальшивых аналитиков представляли как властителей дум. И за это теперь, может быть, не прямо сейчас, а через несколько лет точно, мы все, и Россия как государство, и российское общество, мы все заплатим очень большую цену, в том числе и за наш конформизм 1990-х, и за наше отступление от свободы слова при Березовских, Гусинских и прочих олигархах.
– Российские журналисты сейчас не просто освещают войну, не просто комментируют, а участвуют в ней даже активнее непосредственных участников боевых действий. Вот LifeNews – фактически они создали эту войну, это война, которая разгорается на телеэкране.
– Да, это правда. Это абсолютно безответственная позиция. Даже во время чеченской кампании такого не было. Я же работал на Первом канале, я вел программу «Время» в момент начала второй чеченской войны. Я помню все эти наши пропагандистские ролики, но все-таки это не было за гранью добра и зла, все-таки мы старались это все вписать в жесткие рамки профессии. А сейчас это какой-то ад. Возможно, люди не чувствуют своей ответственности еще и потому, что им кажется, что война с Украиной – это легкая прогулка. Возможно, вскружила голову крымская аннексия. Как безбашенно едут отцы троих детей на восток Украины, и потом их хоронят в безымянной могиле, едут из какой-нибудь российской глубинки, наслушавшись разговоров про православный русский мир, так и некоторые журналисты считают, что возбуждать войну, возбуждать людей на бойню – это как компьютерная игра, ничего страшного, мол, дадим укропам прикурить, все будет не так страшно. Украины нет, я же слышал Доренко с Леонтьевым, «такой страны нет, такой украинской армии нет – это же просто такая прогулка или священный долг». Тут большое поле для психологов, психоаналитиков и философов.
– Можно ли представить такую ситуацию, что Кремль из прагматических соображений, под давлением прикажет свернуть эту кампанию, и она постепенно свернется?
– Это нужно было сделать еще вчера, и никогда это не поздно остановиться. Я абсолютно убежден, что нынешняя политика – это путь не просто в никуда, это путь к катастрофе. И никогда не поздно сказать «стоп», извиниться перед Украиной, даже не возвращая Крым. Но, к сожалению, мои ощущения, мои предчувствия намного более пессимистические. Я думаю, что эта ситуация будет тяжелой. Потому что Путин в тупике. Какое бы он решение ни принял, оно будет ущербным с его точки зрения для его позиции. Потому что вернутся с войны безумные толпы православных хоругвеносцев и начнут предъявлять претензии, а продолжать войну, нагнетать эскалацию – это трупы, изоляция и тому подобное. Но все-таки я настаиваю, каждый день об этом твержу, что из двух зол выбирай меньшее. Остановить войну и перетерпеть имперский экстаз российского общества – это меньшее зло, чем воевать с соседским братским народом и настраивать себя против всего мира.
– Можно ли излечить российское телевидение, или против болезни, которая его поразила, вообще нет лекарств?
– Мне кажется, что простых решений уже нет. Невозможно выпить таблетку, чтобы прошел этот насморк. Вирус иммунодефицита совести разложил изнутри практически все профессиональное российское сообщество, которое работает со смыслами, с информацией, с идеологией. Только жесткий стресс может это все излечить. Думаю, что мы будем и дальше наблюдать какое-то время эту деградацию, озлобление, опять вернемся к истории поиска внутренних врагов. То есть самые страшные сценарии теперь не выглядят для меня фантастическими. Я еще год назад говорил о том, что Путин развяжет какую-то войну для собственного самоутверждения перед мировыми лидерами, но тогда это казалось фантазией и бредом. Но я, фантазируя на эту тему, все равно всегда верил в то, что в Кремле не идиоты и все-таки в Украину войска не введут. И я ошибся. То есть глобально предсказал все правильно, а в деталях кардинально ошибся. Поэтому я думаю, что несколько тяжелейших лет ожидают людей, которые в этой профессии. Над пекарем, лекарем и сапожником этот ураган пройдет не так ощутимо, а по нам, журналистам, политикам, политологам, культурологам, писателям, это пройдет просто катком.
– Сейчас обсуждаются планы создания свободного телевещания на Россию из Киева, из Риги или из Праги. Вдохновляют ли вас эти идеи, кажутся ли жизнеспособными?
– Я слышал про эти все проекты. Их обсуждают в разных странах и в разных сообществах, от Америки до Прибалтики. Были подобные опыты, был опыт Гусинского с RTVI, был опыт грузинский – «Первый кавказский канал» на русском языке для жителей России и Кавказа. Это очень сложный вызов, это очень сложный проект. И делать его как контртезу Russia Today не совсем правильно. Потому что люди будут это смотреть только тогда, когда это будет интересный, современный и честный канал. Соберется ли подобная команда, как структурно это все будет выглядеть, на какие средства это все будет существовать? Вопросов множество, а ответов пока нет.
