Чего хочет Китай? Этому вопросу посвящена кавер-стори свежего номера журнала Economist, в котором издание убеждает, что у страны, которую многие побаиваются, на самом деле нет амбиций стать королевой мира: китайцы просто мечтают, чтобы их уважали.
Что нужно Китаю. Сегодняшний Китай – это нация, которая очень хочет чего-то и в целом понимает, чего именно хочет. В пределах своих границ люди хотят экономического роста, а лидеры – стабильности, которую можно купить этим самым ростом. На международной арене и граждане, и Коммунистическая партия хотят уважения и влияния, которые полагаются такой стране, как Китай. Таким образом, государство хочет, с одной стороны, остаться прежним (то есть таким, которое успешно развивалось в последние десятилетия), а с другой – превратиться в нечто иное. Управиться с этими хотениями будет непростой задачей.
Распад Советского Союза преподал китайским лидерам два урока: что политические реформы опасны и что Америке не следует доверять (вдруг она развалит их страну?). Сложите вместе китайскую мечту восстановить свой авторитет и решимость США не позволить этой мечте нарушить их собственные (и их союзников) интересы, и вы получите странное, неявное соперничество, которое может оказаться очень опасным, пишет журнал.
Долгое падение. В конце 1830-х годов закрытие китайского рынка для Англии и Индии привело к опиумным войнам, которые менее развитый в военном смысле Китай проиграл; империя Цин потеряла Гонконг, началось ослабление государства и деградация населения. После этого в 1890-х годах Китай потерпел еще более унизительное поражение от Японии – культуры, основанной на китайской цивилизации, но перенявшей западные технологии и амбиции. Так Китай утратил доминирование в Азии.
«Многое из того, что произошло впоследствии – революция в 1911-м, победа маоизма и «социализм с китайской спецификой» – было следствием потери богатства, силы и статуса, а также желания людей и их лидеров вернуть себе уважение», – утверждает Economist.
С момента провозглашения Китайской Народной Республики в 1949 году коммунисты непрестанно нападали на традиционную китайскую культуру и заменили ее собственными идеями, но все равно ощущение нации, что Китай – это великая цивилизация, сохранилось и остается до сих пор. Так страна оказалась в глубоком кризисе самоопределения, который она и пытается разрешить; и народ, и лидеры Китая считают, что его время снова пришло.
Доля Китая в мировом ВВП (по ППС) и население (млрд человек)
Источник: Economist
Расширение границ. Несмотря на свои амбиции, Китай не претендует на мировое господство, и то, что происходит вне Азии, ему не слишком любопытно. Да, Китай активно инвестирует в Африку, но все равно меньше, чем Франция, Великобритания и тем более США; действия на других континентах зачастую нужны ему для создания имиджа.
Риторика американской внешней политики сформирована стремлением быть чемпионами в демократии и свободе. Коммунистической партии Китая подобные глобальные ценности не так важны, и именно поэтому ей бывает сложно найти друзей. Но страх может стать альтернативой дружбы, и вот Китай начал внушать благоговение, из-за которого мир заволновался.
Но КНР не будет развивать активность за границей, если только на кон не поставлены ее собственные интересы, настаивает Economist.
«Когда 160 млн ваших граждан живут менее чем на $1,25 в день и все больше людей открыто жалуются на внутренние проблемы, развитие инфраструктуры для африканцев кажется менее весомым фактором».
Имперские замашки. При этом территориальные претензии в Южно-Китайском и Восточно-Китайском морях для КНР – не простая экспансия: руководство страны верит собственным словам о том, что эти территории всегда принадлежали китайской империи. Вместе с тем китайцы не видят себя в роли «хулиганов» Азии, так как в них живет комплекс жертвы, развившийся из-за неоднократных унижений со стороны Японии.
Соперничество с США. Китайское руководство убеждено, что цель США – помешать усилению его влияния в Азии, то есть что Вашингтон пытается сдержать Пекин так же, как когда-то сдерживал Москву. Однако понимая, что армия США опытнее китайской, КНР считает, что измученная войной Америка не будет проливать кровь и тратить деньги на защиту каких-то клочков земли, не имеющих стратегической важности.
Трудные перемены. Маоистский Китай взрастил сильную власть и слабое общество, но теперь этой власти приходится иметь дело с обществом все более сильным. Лидеры считают, что страну нельзя удержать без однопартийного правления (и они могут быть правы), и в то же время все больше граждан полагают, что государству не стать по-настоящему современным, пока власть в руках одной партии. Однако китайские правители расправляются с вольнодумцами, уверовав в то, что проведение реальных структурных реформ еще более опасно, чем их отсутствие. Они могут оказаться не правы.
Многие страны восхищаются и даже могут хотеть перенять недемократичный, но зато эффективный стиль Китая, который дал стране уже несколько десятилетий роста. Однако китайскому правительству следует придумать, как стать не только экономическим, но и моральным авторитетом, считает Economist.
Если Китай сумеет разрешить свой кризис самоопределения и превратиться в привлекательную цивилизацию, это даст ему лучшие возможности для того, чтобы завоевать уважение и влияние, о котором он мечтает. Это вряд ли случится, если народ не получит больше власти, а Си Цзиньпин уже дал понять, что, пока он у руля, этого не произойдет. Если же страна не сумеет измениться изнутри, ее глобальная мощь будет выглядеть пустой, непривлекательной и пугающей, из-за чего ее соседи продолжат цепляться за Дядю Сэма.
«За последние 200 лет, пройдя через боль и страдания, Китай научился ориентироваться не на самого себя и свое прошлое, а на будущее. С 1978 года в своем стремлении к богатству и власти он демонстрирует и гибкость, и решимость. Теперь эти цели находятся в пределах досягаемости, Китай уже стоит на пороге величия, –считает издание. – Следующие несколько десятилетий могут стать самыми трудными».
Источники: The Economist
Слон.Ру
