С переносом «нормандской» встречи на более поздний период и для Киева, и для Москвы значимость перемирия существенно упала. Обострение, «как и положено», произошло вокруг пунктов, имеющих локальное стратегическое значение – Станица Луганская, подступы к Счастью, Дебальцево и Мариуполю, район Донецкого аэропорта (ДАП).
Война на взлете
Собственно говоря, последний и стал «детонатором» к возобновлению широкомасштабных военных действий. Сложно описать ситуацию точнее и афористичнее, нежели это сделал главный редактор журнала «Арсенал Отечества» (РФ) Виктор Мураховский: «эпическая битва за избушку лесника». Действительно, с военной точки зрения аэропорт не представляет собой приоритетную цель, но играет большую роль с идеологической точки зрения.
Для Киева ДАП – это важный (особенно на фоне августовских неудач) героический символ несокрушимых «Киборгов», противостоящих «ордам террористов и наемников». В результате, вместо того чтобы отойти на устойчивую линию обороны Пески – Авдеевка, «силовики», невзирая на потери и необходимость привлекать дополнительные силы, продолжали удерживать выдвинутый вперед форпост, не имевший никакого стратегического значения, особенно после того, как часть ДАП оказалась под контролем отрядов самопровозглашенной «ДНР».
Для «ДНР» ДАП – это, прежде всего, символ угрозы, нависающей над Донецком. Причем, именно – символ, так как на сегодня эта территория, хотя и расположена всего в 15 км от центра Донецка, уже не имеет значения плацдарма для возможного наступления сил АТО. Кроме того, ДАП – это еще и символ перехода конфликта в кровопролитную фазу (после боев 26 мая 2014 года).
Еще один немаловажный момент: судя по сделанным заявлениям, у сторон конфликта разное понимание согласованной в Минске «линии разграничения» в районе ДАП; согласно версии Москвы и «ДНР», аэропорт не входит в зону, контролируемую украинской армией после разведения воюющих сторон.
Здесь необходимо отметить, что Киев, в худших отечественных традициях, умудрился дать сразу две официальные позиции. 19 января – «донецкий аэропорт был закреплен как позиция Вооруженных сил Украины» (глава департамента информационной политики МИД Украины Евгений Перебийнис), 20 января – «Минские договоренности не включают вопрос принадлежности Донецкого аэропорта» (министр иностранных дел Павел Климкин).
Думается, второе заявление ближе к истине, а потому атака боевиков «ДНР» на аэропорт была типичной попыткой «отжать» территорию с неопределенным статусом.
Но, это – поверхностный взгляд. На самом деле, атака на ДАП и резкое ухудшение ситуации в треугольнике Пески – ДАП – Авдеевка вынудило Киев на серьезные ответные меры.
Короткий путь в тупик
Возвращаясь к идеологической составляющей, можно констатировать, что бои в ДАП вызвали вполне предсказуемую реакцию Киева. Однако в ситуации появился новый немаловажный нюанс, который оказался неожиданным для украинского руководства.
Европа – и в целом, и в лице основных «игроков», выражала лишь озабоченность новым обострением, но никак не осуждала Москву. А что касается решения Европарламента, то оно носит исключительно рекомендательный характер.
Подыграл европейскому «невмешательству» и сам Петр Порошенко с абсолютно неуместной акцией «Я – Волноваха!» И дело здесь не в том (или не только в том), что
для европейцев ценность жизни француза и украинца несопоставима.
Просто гибель 12 человек в редакции «Шарли Хебдо» это покушение на базовую европейскую ценность – свободу слова, а гибель 13 пассажиров автобуса под Волновахой – очередной трагический эпизод в затянувшемся региональном конфликте, который необходимо поскорее завершить.
При этом даже Госдеп США устами своего секретаря Мэри Харф отказал Киеву в признании «ЛНР» и «ДНР» террористическими организациями; европейцы тоже не спешат играть в предложенную украинской властью игру «хвост вертит собакой».
В целом внешними «игроками» взят курс на урегулирование ситуации через внутриукраинский диалог, который признание самопровозглашенных республик террористическими организациями сделает невозможным.
А вот «официальная» ОБСЕ и «общественная» Human Rights Watch стали все чаще предъявлять претензии украинской армии по поводу эксцессов в отношении мирных граждан при ведении боевых действий.
И предварительное заключение ОБСЕ по Волновахе отвело, как минимум, прямые обвинения от «боевиков», а боевые действия, например, от 20 января 2015 года характеризуются следующим образом. «Наши наблюдатели сообщают о серьезном ухудшении ситуации с безопасностью в течение последних нескольких дней, связанном с ростом случаев нарушения перемирия. Бои все дальше и дальше продвигаются в Донецк», – заявил спикер миссии ОБСЕ Майкл Боцюркив.
Здесь ключевой момент – продвижение боев в Донецк, что подразумевает негативную оценку действий украинских силовиков. Кроме того, по оценкам ОБСЕ, гуманитарная ситуация в регионе «абсолютно ужасная», что в данном контексте означает, в первую очередь, ответственность украинской стороны.
Такая позиция ОБСЕ явно стала неожиданностью для Киева. Во всяком случае, заместитель министра внутренних дел по вопросам евроинтеграции Тигран Авакян в ходе беседы с главой мониторинговой миссии ОБСЄ Эртугрулом Апаканом высказал «удивление и решительный протест в связи с неудовлетворительными результатами деятельности Специальной мониторинговой миссии ОБСЕ относительно соблюдения минских соглашений, в том числе в части соблюдения «режима тишины».
Отдельно хочется отметить полное неумение штатного евроинтегратора МВД дипломатично высказывать свои мысли – особенно в свете важности выводов СММ ОБСЕ.
Понимание того, что после боев в ДАП Киев втягивается в игру по чужому сценарию, начало приходить с запозданием. Так, советник президента Юрий Бирюков 17 января написал на своей ФБ-страничке: «08:01, уже можно сказать о том, что два часа назад вся группировка наших войск в секторе Б получила приказ и открыла массированный огонь по известным позициям сепаров».
Позже спикер АТО немного подкорректировал это заявление: «Приказ начать массированные обстрелы позиций сепаратистов был отдан украинской армии после того, как боевики продемонстрировали полное нежелание выполнять условия минских соглашений».
И только 19 января была найдена юридически выверенная формулировка, вложенная в уста президента на встрече с польским премьером Евой Копач: «В последние дни у нас резко выросла интенсивность атак Донецкого аэропорта со стороны террористов, а также безнаказанное нарушение режима прекращения огня. Позавчера я дал поручение одноразово дать ответ в связи с тем, что нам просто запретили вывести наших раненых и погибших из Донецкого аэропорта».
Со своей стороны, 16 января, когда чаша весов в сражении за ДАП начала склоняться в сторону боевиков «ДНР», политическое «алиби» обеспечил себе Владимир Путин, обратившись с предложением к Петру Порошенко совместно с ОБСЕ обеспечить отвод тяжелой техники и артиллерии от разделительной линии. Ответа не последовало – это стало еще одной дипломатической ошибкой Киева.
Отсутствие со стороны Запада осуждения Москвы за последнее обострение ситуации и требование к Киеву сесть за стол переговоров, похоже, привели к растерянности украинской власти. Во всяком случае, Киев подтвердил получение послания президента РФ Владимира Путина, в котором излагается план урегулирования конфликта на юго-востоке Украины, и, по словам посла РФ Михаила Зурабова, оговорки, о которых упоминал Киев, «во многом носят технический характер».
«Принуждение к миру-2»
Следствием проигрыша информационной войны вокруг реэскалации конфликта на Донбассе стал перевод Кремлем «украинского гамбита» в «грузинский вариант», когда в августе 2008 года оставленный тет-а-тет с РФ Тбилиси получил от Запада не поддержку, а требование соглашаться на выдвинутые условия.
Аналогичная ситуация сложилась и в январе 2015 года, когда мирные предложения Владимира Путина «подкрепляются» нависающими над Мариуполем, Авдеевкой, Дебальцево и Счастьем хорошо вооруженными отрядами самопровозглашенных республик.
Кроме того, бой за ДАП стал во многом и отвлекающим маневром – когда украинская армия перебросила резервы к Мариуполю, Пескам и Авдеевке, началось наступление вдоль стратегической Бахмутовской трассы в самопровозглашенной «ЛНР».
Дмитрий Джангиров, политический консультант
