Роман Кот, журналист
Унесший почти 40 жизней теракт в Турции в новогоднюю ночь и последовавшая за ним чудовищная серия из девяти атак террористов в Багдаде, где погибло более 200 мирных жителей, в очередной раз символически продемонстрировали, что, несмотря на колоссальные усилия мирового сообщества, угроза терроризма только усугубилась.
Чтобы понимать, чего стоит ожидать в 2017 году, обратимся к анализу того, что произошло в среде радикальных исламистов в году минувшем.
С одной стороны, международной коалиции удалось достичь значительного прогресса в войне против Исламского государства в Ираке и Сирии. С другой – число атак на мирных жителей продолжает расти. 2016-й в этом отношении стал едва ли не рекордсменом за последних 20 лет. Террористы совершили ряд чудовищных нападений по всему миру, в том числе в аэропортах Брюсселя и Стамбула, на многолюдных праздниках в Берлине, Ницце и Багдаде, а также в различных местах по всей Сирии, Ираку, Йемену и Афганистану, добравшись даже до такой отдаленной исламской страны, как Бангладеш.
Несмотря на потерю террористами ряда очень важных городов и опорных пунктов, особенно на границе с Турцией, списывать ИГИЛ со счетов еще рано.
Террористы очень удачно воспользовались ситуацией в Сирии, под шумок штурма Алеппо отбив у Асада Пальмиру. Также они успешно втягивают иракскую армию в городские бои за Мосул, где правительственные войска несут колоссальные потери из-за массового применения смертников. Кроме того, ими начата маневренная война по всему западному Ираку: больше сотни небольших групп боевиков непрерывно и хаотично атакуют важные населенные пункты, заставляя иракские власти отвлекать значительную часть сил и средств от штурма Мосула. Тем не менее, ситуация не может оставаться такой вечно, рано или поздно террористам Исламского государства придется отступить из Ирака и Сирии.
Кроме того, будучи загнанными в угол, террористы огрызаются, совершая чудовищные теракты против атакующих их сил. Стоит отметить, что такими действиями ИГИЛ значительно компрометирует себя, отпугивая потенциальных спонсоров, ради достижения своих политических целей готовых платить даже террористам. Судя по всему, финансовая самостоятельность этого монстра Ближнего Востока, достигнутая в 2014 году, по мере продвижения войск коалиции неуклонно уменьшается. Поэтому необходимость привлечения средств извне будет все более актуальной.
Пока же отметим, что на фоне Исламского государства любая группировка боевиков выглядит умеренной, что вызывает соблазн ее использовать, таким образом частично легализовав.
Другая проблема заключается в том, что ни у кого из стран международной коалиции нет ответа на вопрос, что делать после разгрома Исламского государства.
Джихадистское движение в исламском мире возникает тогда и там, где местное общество находится в процессе трансформации политических элит. И, соответственно, исчезает, когда этот процесс успокаивается. ИГИЛ образца 2014 года смогло захватить такие огромные территории благодаря недовольству местных племенных шейхов, которых вышвырнули из политического процесса в Ираке.
В свое время именно благодаря договоренностям с ними удалось прикончить аль-Каиду в Ираке, когда в 2012 году был достигнут временный компромисс суннитской элиты, которая поверила американским обещаниям об ее инкорпорации в местную государственную структуру.
В этом плане природа возникновения ИГ, Боко Харам, Ахрар аш-Шам и ряда мелких умеренных оппозиционных группировок в Сирии лежит в сугубо региональной и узконациональной плоскости.
Это общая черта всех локальных конфликтов последнего времени, где бы они ни происходили. Достаточно посмотреть на ситуацию в Северном Мали, где активизировалась террористическая активность туарегов, на Синай, где движущей силой сопротивления являются местные бедуины, или Нигерию, где Боко Харам резко усилила свою партизанскую войну.
Главной целью всех группировок в первую очередь является борьба за экономические преференции, а исламизм используется как универсальное средство привлечения оружия и рекрутов, а также в качестве понятного всем лозунга.
Образование самопровозглашенных «государств» в этой связи надо рассматривать как уступку национальному интересу – дабы местному населению была понятна конечная цель борьбы элит, что нисколько не приуменьшает чудовищность совершаемых ими ради этого преступлений.
Таким образом, успех в борьбе с джихадистами кроется в достижении компромисса между элитами тех или иных сообществ, а не в военном разгроме самопровозглашенных «государств» вроде ИГИЛ.
Судя по зверствам, которые совершают над местным населением в Сирии и Ираке нанятые Ираном и Россией наемники, о достижении такого компромисса никто даже не думает.
После разгрома ИГИЛ и население освобожденных территорий, и, что более важно, местные элиты будут искать ему замену. Естественно, первоначально курдские и арабские племена попытаются закрепиться, опираясь на собственные племенные милиции, но, как показывает практика, подобное редко получается в силу ограниченности ресурсов. Поэтому велика вероятность другого сценария – нового возвышения прошедшей ребрендинг и реструктуризацию аль-Каиды.
После сильного ослабления организации в 2014-2015 годах из-за появления ИГИЛ сейчас намечаются признаки того, что аль-Каида вновь набирает силу. За время, пока внимание всего мира было приковано к Исламскому государству, главарю этой шайки террористов Айману аз-Завахири удалось перестроить и укрепить аль-Каиду.
Главное, чего ему удалось добиться, – размывание имиджа. На фоне зверств и преступлений против человечества, чинимых боевиками ИГИЛ, эти отъявленные головорезы теперь кажутся более умеренной альтернативой. Хотя ядро аль-Каиды в Южной Азии было почти уничтожено, филиалы организации в Йемене и Сомали продолжают удерживать территории, регулярно атакуя правительственные силы в своих регионах. Сеть аль-Каиды расширилась в Южной Азии, в Бангладеш и на Мальдивских островах, где ранее не фиксировалось практически никакого присутствия террористов, не говоря уже об Афганистане.
Но самое мощное ее отделение действует в Сирии под названием Джабхат Фатх аш-Шам, контролируя значительные территории и располагая более чем 10 тысячами хорошо обученных опытных боевиков.
Уже сейчас понятно, что ослабление внимания к Ближнему Востоку администрации Трампа и уменьшение интереса европейских государств неизбежно. А непосредственные участники конфликта далеко не столь гуманно относятся к своим противникам, устраивая массовые репрессии, как это происходит на освобожденых территориях в Ираке и недавно захваченном сирийском Алеппо, или же бомбардируя школы и больницы, как это делают русские. Не удивительно, что социальная база для поддержки джихадистов будет в некоторой мере сохраняться.
В такой ситуации привлекательность аль-Каиды как более умеренной, по сравнению с ИГИЛ, системы «распределения грантов» на террор, c высокой долей вероятности, вызовет частичное перетекание кадров из других джихадистских групп. Это, в свою очередь, усилит их привлекательность для стран, не гнушающихся поддерживать террористов ради достижения своих собственных целей. Подобное происходило в 2014 году, когда резко усилилось Исламское государство.
Таким образом, в 2017 году международному сообществу необходимо усилить бдительность в борьбе с международным терроризмом и признать, что для окончательного искоренения этого чудовищного феномена необходима не только жестокость, но и социальная работа.
В то же время не стоит поддаваться соблазну использовать одних, якобы «умеренных» террористов, против других, ведь в конечном итоге все они несут только разрушения и смерть.
