В Украине продолжается русификация. Речь идет не об увеличении доли русского языка в публичном пространстве (хотя и такого рода фактов хватает), а о вытеснении украинского языка оттуда, где он должен органично присутствовать. А еще ‒ о навязывании украинскому социуму российского стиля поведения в публичном прос транстве и российской стилистики повседневности. То есть речь идет об общих процессах, которые зачастую не замечаются теми, кто занимается этими проблемами, из-за их озабоченности множеством частных вещей. Между тем «русский мир» не сдает позиции, даже в столице, и собственно стихийными факторами это объяснить невозможно. По крайней мере, доминируют не они.
Язык бизнеса ‒ русский?
Прежде обратите внимание на рекламу. Даже во времена Кучмы и даже в Крыму она практически вся уже была на украинском языке! И это было правильно ‒ речь шла о целостности информационного пространства страны. А посмотрите сегодня на Киев под этим углом и послушайте аудиорекламу в магазинах…
Или посетите супермаркет «Сельпо». Все надписи там, по крайней мере, в Киеве ‒ на украинском. Подавляющее большинство кассиров и кассирш обращается к тебе сначала на русском, но сразу переходят на украинский, если ты с ними разговариваешь на нем. Но, давая тебе чек, эти «полуукраиноязычные» непременно скажут: «Приходите ещьо», ‒ обычно с неподдельным полтавским или черниговским акцентом. Неужели это принципиальная позиция владельцев сети?
Да что там супермаркеты ‒ возьмите киевские рынки, где чуть ли не 90% продавцов ‒ украиноязычные, а также крымские татары, которых в силу известных причин стало там не так мало, передавая тебе купленное, скажут: «Дякую». Но при этом ценники на лотках, за очень редкими исключениями, на русском языке: «Лук», «Картошка», «Арбузы»… Это принципиальная позиция владельцев базаров?
А как вам «Вареничная Катюша» ‒ и нарисованная стилизованная девушка а ля рюс? Когда это вареники были национальным блюдом «Катюш»? Но нас всех к этому настойчиво приучают, к тому, что Украина ‒ это такая Россия…
Ну, а с «Аптекой низких цен» вообще цирк. Все на украинском языке. Фармацевты и провизоры говорят на украинском ‒ нередко даже с теми, кто обращается к ним на русском (протестов против этого я не слышал ‒ все-таки украинская столица…). Однако на бейджиках их ‒ рядом с надписью «Аптека низких цен» ‒ пару месяцев назад имена этих молодых фармацевтов писались так: «Оксана Валерьевна», «Петр Игнатьевич», «Надежда Викторовна»… Это что, менеджмент аптек считал, что украинский язык непригоден для того, чтобы на нем можно было обращаться к работникам, то есть вежливыми можно быть, только разговаривая на русском? Впрочем, в последнее время ситуация с бейджиками вроде бы нормализовалась, ‒- но должна ли она вообще была возникать?
Кто боится «содержательной украинизации»?
А телевидение? Так, за два года снято несколько украинских телефильмов, есть неплохие публицистические программы, а показ российских наиболее одиозно-пропагандистских сериалов запрещен, но все равно «русский мир» царит на телеэкране, навязывает себя как едва ли не единственно возможная реальность. Речь идет не только о бесконечных фильмах «из русской жизни», где не увидишь реальной жизни реальной России; говорится также, скажем, о том, что на телеканале СТБ во многих шоу-программах безоговорочно доминирует русский, причем как язык «цивилизованный», «городской». Поэтому даже украиноязычные участники этих шоу пытаются перейти на русский, потому что де-факто его им навязывают ведущие.
Автор этих строк не является сторонником «тотальной украинизации»; в то же время нельзя считать нормальной ситуацию, когда, по данным переписи населения 2001 года, для 2/3 граждан родным языком является украинский, для 1/3 ‒ русский.
Это ‒ следствие многолетней имперско-шовинистической практики «обрусения» и «советизации», это ‒ показатель постколониального и постгеноцидного состояния Украины. Такое состояние может и должно быть изменено. Мои коллеги Оксана Пахлевская и Игорь Лосев и автор этих строк писали об этом, еще накануне Революции достоинства и во время нее, говоря о методах деколонизации и содержательной (а не только «словесно-филологической», хотя и последняя однозначно нужна) украинизации.
Описание этих методов ‒ это другая тема. Здесь же отмечу, что ни национальная консолидация (необходимая для решения внутренних задач Украине), ни противостояние агрессивной экспансии «русского мира» без таких мер невозможны. Даже в том, что касается войны, этот тезис справедлив; так, на фронте с российскими агрессорами и их марионетками самоотверженно воюет немало русскоязычных украинских граждан, но человеческие потери могли бы быть на десятки, а то и на сотни бойцов меньше, если бы русский язык не преобладал в лексиконе военных. Ведь в боевых действиях решающую роль нередко играют несколько минут, если не несколько секунд, а скорость реакции на услышанную на другом языке команду или перехваченное сообщение всегда несколько замедлена.
Не потому ли агрессоры так боятся «правосеков», что приказы там отдают преимущественно по-украински, и противник не всегда успевает среагировать?
К этому следует добавить, что до сих пор не проведена эффективная чистка войска от сторонников «русского мира» и лично Путина; этот факт засвидетельствован десятками фронтовиков в социальных сетях, на телевидении и радио. Поэтому следует завершить и содержательную, и языковую украинизацию Вооруженных сил, Нацгвардии, СБУ и других силовых структур; следует немедленно закрыть или национализировать телеканалы и радиостанции, которые пропагандируют ценности «русского мира» ведут пораженческую агитацию, едва замаскированную под пацифизм.
Но определенные политические силы, тем более, влиятельные бизнес-структуры этому противятся, чувствуя, что в таком случае границы их влияния существенно уменьшатся, а то и сойдут на нет.
Поэтому повторю еще раз: «содержательная русификация», вовсю развернутая режимом Януковича, не сменилась решительной «содержательной украинизацией» (потому что даже та самая «Вареничная Катюша» ‒ это один из многочисленных инструментов воздействия на подсознание киевлян ‒ мол, вы живете в «исконно русском городе»). И это все не стихийное явление, это элемент большой политической игры. И об участии тех или иных политиков и политических сил в ней ‒ в другой раз.
Это все ‒ далеко не полный перечень наблюдений и выводов. Подчеркиваю: язык в публичном пространстве в украинских реалиях ‒ выражение более общих вещей, прежде всего ориентаций нашей, прости Господи, «элиты». Однако на уровне языка все не решается; украинским языком может не только вестись сознательная антиукраинская агитация (на днях слышал в метро барда с гитарой, который хорошо пел умело скомпонованную песню о «братоубийственной войне на Востоке» между «братьями-славянами», которых на это спровоцировали неназванные «темные силы»), но и осуществляться навязывание ценностей и стереотипов «русского мира».
Так вот начнешь собирать все вместе ‒ и вспоминаются слова из киевского дневника Дмитрия Донцова, написанные им в 1918 году, во времена гетманства Павла Скоропадского: «На Украине строят Россию».
Известно, чем закончилась и попытка построения наполовину Украины, а наполовину «второй России», пусть и не большевистской, не так ли?
Сергей Грабовский,
