Василий Филипчук, дипломат
В районе Керченского пролива в Черном море 25 ноября пограничные катера ФСБ РФ открыли огонь на поражение по корабельной группе ВМС Украины. В результате русскими были захвачены три корабля и ранены 6 украинских военнослужащих. Начальник Генштаба Виктор Муженко заявил, что в целом на украинских судах находились 23 человека, судьба моряков, которые были захвачены российскими службами, Украине неизвестна. По результатам заседания СНБО президент Петр Порошенко попросил Верховную Раду рассмотреть на внеочередном заседании в понедельник, 26 ноября, решение о введении военного положения в Украине. Драматические события вчерашнего дня имеют несколько составляющих. Об этом пишет автор на сайте «Апостроф». Он считает, что их надо четко различать, чтобы не запутаться в том, что произошло и что дальше может быть.
Во-первых, с правовой точки зрения, действия украинских моряков находятся в правовой плоскости — как международного права, так и украинского национального законодательства. Украинские боевые корабли идут из украинского порта Одессы в украинский порт Бердянска или Мариуполя украинской акватории. Есть нарушения? Нет. Российский флот на них нападает за якобы «нарушение ее суверенных вод» — которые являются суверенными только в ее правовом поле и не признаны Украиной или международным сообществом. Поэтому их нападение является нарушением минимум международного и украинского законодательства, действующего соглашения о статусе Азовского моря и так далее, и будут иметь соответствующую негативную международную оценку.
В то же время есть несколько моментов даже с правовой точки зрения, которые следует учитывать. Во-первых, есть правила судоходства через эту территорию, которые были разрушены аннексией Крыма и не отрегулированы до сих пор. Действительно, как пройти украинской суверенной территорией украинским военным кораблям, если она де-факто контролируется врагом? И допустить врага на корабль для прохождения пролива нельзя — это же враг, и не допустить также — де-факто он же контролирует пролив. Это если бы наша армия решила провести передислокацию военных батальонов из Краматорска в Мариуполь через Донецк. Это ведь тоже украинская суверенная территория, то есть в принципе у нашей армии есть для этого все формальные правовые основания, но она не делает этого, поскольку это приведет к возобновлению полномасштабных боевых действий.
Конечно, есть определенная разница между Донбассом и проходом по Керченскому проливу: ситуация на Донбассе введена в международно-правовое поле резолюцией Совета Безопасности ООН №2202, которая поддержала «Минск-2» и ограничивает свободу действий украинской армии. По Крыму или Керченскому проливу таких ограничений для украинской стороны нет. Поэтому с правовой точки зрения нарушения есть лишь с российской стороны, кроме нюансов по соблюдению правил прохождения кораблей Керчь-Еникальским каналом. В результате мы будем обвинять РФ в нарушении международного права — и эти действия являются следствием его нарушения россиянами с февраля 2014 года и отсутствия договоренностей до сих пор. Русские будут обвинять нас в нарушении прохождения по ее «территории» и правил пересечения этой части морской акватории. Дискуссия, которая в ближайшее время вряд ли к чему-то конструктивному приведет. Я уже публично предлагал разорвать двустороннее соглашение по Азову — после приостановления действия «Большого договора» пользы от него очень немного. По крайней мере, иметь обычное международно-правовое регулирование акватории лучше, чем статус «внутренних вод двух государств».
В то же время нельзя было не понимать, что коллизия, созданная российской аннексией Крыма — это ружье, которое рано или поздно выстрелит. Тем более что это ружье даже не висело на стене, а уже была поднято и прямо направлено — понятно в кого. Рано или поздно все это должно было случиться. И сейчас вопрос только в том — кто лучше готов, и какие политические последствия будет иметь Керченский кризис.
Во-вторых, с внешнеполитической точки зрения, с одной стороны, безусловно, Украина в выигрыше — ответственность за события, с точки зрения права, возлагается на РФ. Если в Брюсселе на прошлой неделе обсуждали ситуацию вокруг нежелания Италии поддерживать ужесточение санкций в отношении РФ, то сейчас этот вопрос станет неактуальным. Формальное нарушение РФ международного права приведет к обострению санкционного давления.
В то же время я бы ни аплодировал прекрасной спецоперации украинской стороны по усилению антироссийских санкций. Уверен, что во всех ведущих МИД стран мира ответственные за регион ищут ответ на вопрос: для чего нужно было направлять военные корабли через акваторию, которая де-факто контролируется государством-агрессором? Риски агрессивной реакции со стороны РФ легко прогнозируемы, поэтому идти на них — это или не понимать объективной ситуации и подставлять своих военных, или сознательно повышать ставки в противостоянии с РФ по каким-то, известным только высшему украинскому военно-политическому руководству, причинам.
Какой у них был план, пытаются разгадать сейчас европейские и американские дипломаты… И был ли он вообще… Отсутствие объяснения с украинской стороны, которому можно верить, не менее важно, чем правовая интерпретация, преимущественно в нашу пользу. С россиянами все понятно — после отравления в Солсбери на Западе не осталось каких-либо иллюзий относительно них. Но украинцы — не русские, они должны учитывать, с кем они имеют дело. Если не будет предоставлено и партнерам, и наблюдателям понятной интерпретации целей и планов украинских военных — это будет играть не в пользу восприятия Украины как прогнозируемого партнера. Если партнеры будут понимать, какой был и план А, и план Б украинской стороны, то можно надеяться на какую-то реальную поддержку. Если не будут понимать, то услышим обычные заявления об обеспокоенности и, что важнее, — призывы к обоим (!!!) сторонам проявлять сдержанность. И для ЕС, который готовится к Brexit и перезагрузке собственных институтов в 2019 году, и для США — этот кризис очень не ко времени, и особых надежд на их помощь возлагать не стоит.
В-третьих, внутриполитический аспект сейчас самый важный. Введение военного положения за четыре месяца до президентских выборов в условиях низкой поддержки и огромного антирейтинга действующего президента не может не вызвать подозрений, что именно это и был план — или А, или Б. Именно поэтому украинскому руководству сейчас придется хорошо постараться, чтобы и международные партнеры, и украинцы поверили, что все это — не интрижки, а действительно часть хорошо разработанной стратегии и тактики защиты украинского суверенитета. Что были какие-то предварительные договоренности, которые позволяли рассчитывать на проход наших военных катеров по проблемной акватории, контролируемой противником, просчитаны все варианты, что других возможностей не оставалось, что был план поддержки наших военных…
Если таких аргументов не будет предоставлено, то доверие удержать будет трудно, а подозрения, что все это из-за выборов, будут только усиливаться. Особенно, если дальше будет разгоняться истерическая волна подконтрольными медиа и экспертами, будет усиливаться контроль над теми, кто еще сохраняет какую-то долю независимости в редакционной политике, будут прессинговать оппозиционных политиков…
Об МВФ, курсе гривны, ВВП и других очевидных последствиях Керченского кризиса и говорить нет смысла. Никто не ожидал, что будет легко ближайшее время. Теперь надо готовиться к тому, что на самом деле будет еще труднее.
И, наконец, моральный аспект. Невероятно трудно было наблюдать кадры таранов украинских катеров и слушать аудиозапись захвата наших военных. Можно тысячу бордов об армии развесить по всей стране, еще двести пламенных выступлений сделать о том, какая она у нас за эти пять лет стала мощная, но, если армия мощная, то такие события недопустимы. Если же она еще не столь мощная, то тем более. Потому чувство унижения, которым уже в четвертый раз или пятый раз за последние годы облили головы и души украинцев, будет иметь не меньшие последствия, чем ситуация конкретно вокруг захваченных моряков и катеров. Чувство унижения от действий относительно наших военных, которых на пятом году вооруженного конфликта так захватывают, соединенное с ухудшением ощущения безопасности и неуверенности того, как долго этот конфликт будет продолжаться, будет лишь поощрять выезжать тех, кто еще не уехал, не инвестировать тех, кто еще не инвестировал и так далее… Президентские выборы дают надежду на перезагрузку и улучшение после них, а военное положение и, не дай бог, перенос выборов — лишат немногих оптимистов и этой надежды.
