Вадим Довнар, журналист
Многие, наверное, в детстве смотря советские фильмы про так называемую Великую Отечественную войну, особенно сцены пыток, задавали себе вопрос: «А смог бы я так, не сломаться, не выдать?» Много позже после детства мы узнавали, что пытки бывают не только физическими. За кадром, как правило, оказывалось и то, что выжившие и прошедшие через немецкий плен, попадали в советские лагеря, а выйдя, неизменно становились изгоями советского общества.
Последние события в Украине говорят о том, что, несмотря на официально объявленную декоммунизацию и необъявленную войну с Россией, украинцы во многом повторяют советский опыт и поведение россиян.
Возьмем, к примеру, дело полковника ВСУ Ивана Безъязыкова. Дело это, безусловно, темное, может основываться на разнообразных предположениях и играть на различных параллелях. Первая параллель — это история с Надеждой Савченко: пока она сидела в российской тюрьме, большая часть украинского общества считала ее героиней, но после своего освобождения она стала творить труднообъяснимые вещи, очень быстро «убившие» ее рейтинг. Многие даже договорились до того, что она изначально была агентом Кремля. Интересная многоходовочка получается: война, плен, суд, тюрьма, долгие переговоры об освобождении и все — инсценировка…
Любопытно, кстати, что история с Безъязыковым возникла именно в разгар очередного скандала вокруг действий Савченко.
Полгода прошло, как офицер был освобожден из плена, а широкая общественность была о нем ни сном, ни духом. А тут Надежда со своими шашнями с захарченками-плотницкими и «киевским представительством ЛДНР». Не хочешь, а заподозришь, что один информационный повод призван «дополнить» другой. Не исключено, например, что, демонстрируя Безъязыкова, зрителя-читателя-слушателя плавно подводят к мысли: не все бывшие пленные — герои. С «намеком», конечно же, на Савченко.
Впрочем, не так уж это и важно. Тем более, что с этим самым Иваном история и сама по себе интересная. Он почти два года был в плену, оперативной информацией владел только на момент его пленения, после он уже ничего не знал. Может особисты какую-то утечку проверяют по 2014 году, может он может прояснить, какие-то контакты боевиков на свободной территории…Бог весть.
Однако, стоит учитывать, что зачастую труднообъяснимые вещи труднообъяснимы лишь на первый взгляд. И приведенные здесь случаи могут быть как раз из такого разряда.
На самом деле, как представляется, Савченко вполне могли промыть мозги (методики оттачивались десятилетиями), пояснив, что одним из мотивов ее освобождения может стать благая деятельность — установление мира, путем переговоров и легализации боевиков. (Проверку в компетентных органах она после освобождения, в отличие от Безъязыкова, не проходила). А она — не политик ни разу. Да и о том, что главной целью своей видит спасение пленных украинцев и об этом «готова говорить хоть с чертом лысым», заявляла едва ли не с момента, как сошла с трапа самолета в «Борисполе»…Между тем, эта idee fix вполне может быть следствием полученной ею самой психологической травмы.
В конце концов, она воевала и вполне может искренне переживать за побратимов, а всей полнотой информации о происходящем, естественно, не обладает. Данное обстоятельство, конечно же, не отменяет для нее необходимости, следить за тем, что говорит и делает нынче, не дает ей индульгенцию на последующее. Но и сразу записывать ее в шпионы и агенты…
Понятно, что и в отношении Безъязыкова у СБУ могли появиться подозрения в том, что он на каких-либо условиях мог сотрудничать с боевиками, и это сотрудничество могло стать частью его освобождения. Будем надеяться, что проверка, которая будет проводиться спецслужбами, покажет обоснованность действий в отношении его, либо же пусть перед ним публично (или нет) извинятся и отпустят.
Потому что в противном случае, мы рискуем на новый лад переигрывать историю советско-германской войны, когда «окруженцы» или освободившиеся из плена массово и без разбору клеймились как изменники Родине и пособники врага.
А еще желательно бы нам всем понять, что человек не обязан быть героем. Может — но не обязан.
Мы много слышали от вернувшихся из плена о пытках. Вот и вчера руководитель аппарата СБУ Александр Ткачук рассказал о методах «работы» российско-террористических войск:
«Применяются такие виды пыток: ампутация конечностей и других частей тела, удушение водой или с помощью противогаза, поражение электротоком, нанесение ожогов химическими кислотами, утюгами, заставляют под угрозой смерти и убийства других пленных — так называемая «вербовка на крови», избиение резиновыми палками, металлическими прутьями, прикладами автоматического оружия, оставление без еды на протяжении нескольких дней, размещение в положении стоя в ямах».
Каждый раз, когда мы слышим, что «пошел на сотрудничество», нужно не только четко знать, какое именно, под каким воздействием, к чему привело, но и то самое детское… «а смог бы я не сломаться?»
Сказанное выше, разумеется, не дает иммунитета от заслуженного наказания. Однако не стоит забывать о том, что ломаются, при большой необходимости и желании палачей, практически все.
Вопрос в том, чтобы помочь им, сломанным, жить дальше в этой стране, а стране — жить с ним.
Стыд — помощник вербовщика, и избывание этого стыда, вплетание таких историй в общественный дискурс — понимание прежде осуждения — может стать важным барьером от эфэсбэшных манипуляций.
