Спасибо российскому президенту не столько за семейную политику, сколько за то, что личным примером разоблачил истинное устройство русской семейной модели. Функционирование семьи не исключает открытые брачные и скрытые внебрачные связи. Стереотипное западное суждение пикантно включило бы в состав внебрачных связей любовников, а вот у нас прежде всего это друзья по мужской линии и подруги по женской, никакого внебрачного секса. Так сказать, группы психологической поддержки с обеих сторон, скованные одной цепью, цепью одной морали, пишет Ольга Маховская, автор бестселлеров для родителей, для Крым.Реалии.
В психологии семьи нет названия этим неформальным околосемейным образованиям. С нормативной точки зрения, семейные границы должны быть незыблемы, непроницаемы для посторонних. Это позволяет семье очертить круг ответственности, а заодно и сконцентрироваться на потребностях каждого члена семьи. Все остальные «ассоциированные члены» семьи не так важны. Но это не наш вариант. Все самое дорогое и жизненно важное мы приучены копить и тщательно скрывать от врага, который никогда не дремлет. Если войны нет, это еще не повод бросить партизанить, даже в собственном доме.
С психологической точки зрения, мы застряли на стадии «монашеского» периода развития, 5–12 лет, когда мальчики – отдельно, девочки – отдельно, образуют противостоящие друг другу монашеские ордена («Все мальчики – дураки!», «Все девчонки – ябеды!»). Различия полов на этом этапе признаются и воспринимаются только в свою пользу. Допускается, конечно, любовь к представителю противоположного пола, когда-то в будущем, но это должен быть особенный, идеальный, недосягаемый экземпляр: обалденно красивая женщина вроде голливудской актрисы, экранный или литературный супергерой, у кого какие вкусы. В наше время еще влюблялись в школьные биографии Достоевского или Маяковского. Как отмечают психоаналитики, к концу «монашеского» периода начинает развиваться Супер-Эго, моральное сознание, в основе которого – идея преданности идеалам, в том числе идеалам дружбы, женской и мужской.
Мы сковываем друг друга клятвами пожизненной преданности друг другу. В детстве моральный кодекс – единственный надежный ресурс отношений в горе и радости, его соблюдение пристально отслеживается и становится предметом групповых разборок: нет ли чужого среди своих, а своего среди чужих? Важные для семьи решения принимаются не теми, кто собирается за праздничным столом, а теми, с кем вместе ходят в баню.
У каждого «ордена» есть своя размытая лидерская роль: кто сильней психологически, тот и рулит.
Поскольку у номинальной семьи нет границ, ни психологических, ни физических, ни финансовых, временно в нее может быть включен кто угодно, например, психолог. Это не семейный психолог, к которому приходят папы, мамы, дети, а психолог, к которому, как к гадалке, ходят по одному, тайком, за советом, как повлиять на поведение остальных членов семьи в свою пользу («заставить мужа помогать», «научить ребенка уважать», «отделаться от свекрови», «объяснить жене, что от нее требуется поддержка и доверие»). С моральной точки зрения, психолог – чужак, откуда взялся, неизвестно, лезет не в свои дела. Помогает или вредит – большой вопрос… Но мораль в семье часто противоречит психологии. Вообще-то это запрос на экстренную помощь внешнего авторитета, независимого эксперта, а заодно и вотум недоверия окружению, которое больше не отвечает, не обслуживает индивидуальные запросы.
Мы все рано или поздно вырастаем из старых структур, погружаемся в терзания выбора: или ты жертвуешь своими желаниями и потенциалом ради старых друзей и родственников, или создаешь группу прорыва, чтобы отбиться от преследователей и завистников, вчерашних «гарантов», и двигаться к новым горизонтам. Риски остаться в зоне отчуждения, стать предателем навсегда, нарушителем «священного юношеского союза» огромные, а время для решения короткое. Но все-таки можно переехать на другую квартиру, уехать в другой город, другую страну, наконец. Рядовому гражданину проще, он более свободен в личных выборах, чем президент.
Вот почему вопрос о радикальных переменах в России напрямую связан с тем, объявит ли президент о новой избраннице, новой формальной семье, нарушит ли моральный кодекс и клятву преданности реальной проверенной годами семье. Думаю, взвесив риски, он уже принял решение, его ответ: «Нет».
Психоаналитик бы вынес вердикт: психологическое застревание, развиваться некуда, только регрессия, вот развод, например, не ворота в новую жизнь, как наивно подумали телезрители, а признак регрессии…
Гадалка сказала бы проще: «И рад бы в рай, да грехи не пускают! Куда теперь? Да снова к монахам!»
Copyright © 2015 RFE / RL, Inc. Перепечатывается с разрешения Радио Свободная Европа / Радио Свобода
