В Чите прямо во время парада загорелся «Бук». Точнее — колымага, которая везла это чудовище.
В Ростове — обрушилась часть мемориала, прямо в момент возложения цветов и венков.
В Москве загорелся завод на ВДНХ. Загорелся бодренько — так, что дымища была видна на Красной площади, когда по ней гарцевала военщина…
Трещит по швам наша официозная «победушка», не выдерживает напора и накачки. Сколько ни раздувайся от жабьей гордости, сколько ни верещи о своей непобедимости — дракон жрет самого себя. Через коррупцию, глупость, чванство, рождая страх перед тем, что случится, когда все это сдуется или — лопнет.
А ведь лопнет же…
9 мая — день великой скорби. И сегодня я буду тихо вспоминать тех своих родных, которые не вернулись оттуда. Или — вернулись покалеченными, чтобы потом раньше времени умереть от ран. Мой дед Полиефт Михайлович умер в 1978 году. Так его и похоронили — с немецким осколком под сердцем…
Мой двоюродный дед Иван Михаилович умер несколько лет назад, на даче под Ригой. Ему было 92 года. Пожил, конечно, но счастливой жизнью это не назовешь…
Кто-то написал, что государственная чума любит окрашивать себя в разные цвета: то красный, то — коричневый. Теперь вот она — полосатая.
Я не умею ликовать в минуты скорби, и не надо меня этому учить. Если хотите — ликуйте без меня. Я как-нибудь уединюсь со своей печалью в укромном уголке и погорюю без этих фанфар и лицемерно-торжественного бряцанья машинами для убийств. Дайте мне погоревать — тихо и без помпы, потому что это — личное. Так что — не мешайте, а я не стану лезть в ваши торжества. Даже если они перерастут в людоедскую оргию, в разгаре которой представители разгоряченных африканских «победителей» зажарят какого-нибудь Медведимку и победоносно его съедят под соус барбекю. Это — их нравы, а не мои. Пусть делают, что хотят…
Я даже не стану славить героев войны, потому что какой может быть героизм в убийстве — пусть даже и вынужденном? Убийство — оно и есть убийство. Его можно понять и простить лишь в одном случае: если оно было совершено с целью прекращения других убийств. Хочется верить, что мои дедушки совершали это именно вынужденно — защищаясь и предотвращая. Думаю, что так и было.
Светлая им память.
А нам — светлая печаль.
Вот и всё.