Мы продолжаем серию небольших интервью с украинками, которые сознательно пошли на фронт и сейчас воюют в зоне АТО наравне с мужчинами.
Кто эти женщины, каковы были их мотивы? Что они сказали детям, мужьям и родителям? Как это вообще – быть женщиной на войне, спать в солдатской казарме, стрелять и убивать?
Наша сегодняшняя героиня – Елена Билозерская, боец Добровольческого Украинского корпуса «Правый сектор».
— Представьтесь – ваше имя и боевой позывной?
— Позывного у меня нет, не прижился как-то. Я здесь единственная Елена. Поэтому так вот Еленой и осталась.
— Расскажите немного о себе: где родились и выросли, работали?
— Родилась и выросла в Киеве. С 2004 года занимаюсь журналистикой, последние несколько лет – совладелец и главный редактор информационного агентства «Рядом с вами». Во время правления Януковича много занималась правозащитной деятельностью – защищала как преследуемых по политическим мотивам, так и обычных заключенных от беспредела. Но получилось так, что знают меня больше как блогера.
— Когда и почему решила воевать? Мотивы: доказать себе и другим что-то, защита страны от внешнего агрессора, месть за погибшего близкого человека, что-то другое?
— В прифронтовой зоне я нахожусь с конца апреля прошлого года. Участие в боевых действиях начала принимать с конца июня. Мотивы – видимо, такие, как и у всех добровольцев: решила, что смогу на фронте быть полезной. Еще до войны умела неплохо стрелять и немного знала тактику ведения боевых действий.
— Есть ли муж, дети? Сколько лет детям? Знают ли они, что вы на фронте? С кем остались? Как в целом дети, муж, родственники и друзья отреагировали на ваше решение уехать на фронт, не отговаривали вас?
— Есть муж, с которым мы воюем вместе. Детей пока еще нет, надеюсь родить их после войны. Дома ждут родители. Переживают, конечно – я у них единственный ребенок, но поддерживают во всем. Они знают, где я и чем занимаюсь, разве что маме стараюсь не рассказывать о наиболее опасных эпизодах, чтобы она не слишком волновалась.
— В какой батальон и когда попали и почему именно в это подразделение?
— Воюю в составе Добровольческого Украинского корпуса «Правый сектор». Здесь мои друзья и близкие люди, которых я знаю много лет. Так что вопрос о выборе между различными подразделениями изначально не стоял. Уже во время войны, в сентябре, я была избран в Провод политической партии «Правый сектор».
— Военная специальность, почему именно такая?
— Учусь на снайпера, но назвать себя профессионалом в этой сфере еще не могу. Учу теорию, беру иногда участие в боевых выходах, но практических занятий на полигоне мне хватает до сих пор из-за постоянной проблемы с боеприпасами. Почему именно на снайпера – мне это нравится, я довольно метко стреляю и от природы имею огромное терпение – могу долго сидеть в засаде.
— Трудно ли женщине находится на фронте в мужском коллективе? В чем заключаются эти трудности – в общении, необходимости доказывать мужчинам что-то, в отсутствии уважения с их стороны? Как выходили из этих ситуаций?
— Трудности есть, конечно. Вероятно, если бы я ни в чем не уступала мужчинам-бойцам, трудностей бы не было или было меньше. Но это не так. Я значительно слабее физически, плохо бегаю. Поэтому постоянно приходится бороться за свое право воевать, а не сидеть перед монитором на базе. На те боевые задачи, которые мне заведомо не под силу, я и сама не рвусь попасть, чтобы не стать обузой для ребят. Но дай им волю – они бы вообще не брали меня на боевые задания. Хранят очень.
— Есть ли сложности, которые касаются бытовых условий (например, спим вместе с бойцами-мужчинами в одной казарме), в личной гигиене? Как вы это решаете?
— Трудностей с бытом нет вообще. Я не капризная барышня и в особых условиях не нуждаюсь. Мой необходимый минимум – это чтобы было где согреться и было, что есть. Это, слава Богу, у нас почти всегда есть.
— Чего больше всего не хватает из «мирной жизни»?
— Лично для меня, некоторой проблемой являются частые переезды и необходимость при этом следить за вещами, чтобы ничего не пропало, не потерялось, не сгорело во время обстрела. В отличие от большинства наших, я очень люблю и ценю свои вещи и переживаю, когда с ними что-то случается. В мирной жизни такого не бывает, потому что все необходимое хранится дома и никуда не девается. Кроме этого, мне всего хватает общения с близкими, которые остались дома. Я каждый день общаюсь с ними по телефону. Здесь, на фронте, имею кота, которого зовут Ватничек. Он для меня все – больше как ребенок, чем кот. Он работает психотерапевтом для целого подразделения. Без него было бы гораздо труднее. Он очень умный – сам открывает кран, когда хочет пить (но никогда, правда, не закрывает), и пишет за меня моим друзьям письма в Фейсбуке. Получив этот набор букв, друзья уже не боятся и не спрашивают, что со мной произошло – знают, что это Ватничек поработал.
— В каких основных боевых операциях участвовала? Одна-две самых запоминающихся историй, которые потрясли, когда было по-настоящему страшно? Не было ли после пережитого страха желания все бросить и вернуться в тыл, к семье?
— Участвовала в боях за Карловку, Авдеевку, была в Степановке под Саур-Могилой, многократно выезжала на Пески под Донецком. Потом было несколько разведвыходов в районе Донецкого аэропорта. В сам аэропорт, к сожалению, не попала – не пустили. Особенно яркие эпизоды – это когда во время первого боя за Карловку мы выходили из окружения (бежали, отстреливаясь, около двух километров, а по нам стреляли из домов с расстояния 40-50 метров), когда в Авдеевке я заняла позицию в кустах и прикрывала наших, которые забегали на улицу, а вражеский снайпер заметил меня и начал обстреливать из высотки. Когда мы много раз пролетали на машине на большой скорости под минометным обстрелом. Когда меня ударной волной выбросило из горящего здания, порвало связки на ноге – месяц ходила с костылем. Мой кот был там вместе со мной, мы оба чудом выжили. Из печального – в один день потеряла двоих друзей. Подорвались на мине. Страшно бывает перед боем, а во время и после – никогда. Конечно, когда мне бывает страшно, я клянусь себе, что это мой последний боевой выход. Но когда все хорошо заканчивается, сразу же об этом забываю.