У нас есть не так много вариантов дальнейшего развития конфликта на Донбассе: оставить все, как есть, заморозить конфликт, обеспечив надежное прекращение огня, или убедить россиян уйти и вернуть временно оккупированные территории на Востоке. Поэтому нужны прямые переговоры между Зеленским и Путиным, но к ним нужно тщательно готовиться.
Вариант убедить россиян вернуть временно оккупированные украинские территории выглядит на сегодняшний день почти фантастикой. Цена, запрашиваемая Кремлем – автономия, амнистия и украинский флаг при фактическом контроле над ситуацией из Москвы – очевидно, слишком высока. Заплатить ее украинские лидеры не смогут и не захотят. Об этом пишет автор на сайте «Апостроф».
Оставить конфликт в текущем виде – самая безопасная, но и самая бесперспективная тактика. Реализация такого подхода на протяжении последних лет не улучшает наши переговорные позиции в отношениях с Москвой. Международная среда становится все менее благоприятной: Россия лучше использует конъюнктуру международной политики и обладает значительно большим ресурсным потенциалом. Симптомы заметны невооруженным взглядом: разговоры о диалоге с Москвой в европейских столицах, риторика в Вашингтоне, возврат полномочий делегации в ПАСЕ. Но в более глубоком смысле миру в его современном состоянии обострившихся противоречий между полюсами силы нужна Москва. В Кремле это понимают, и думают, что время играет на их стороне.
Это похоже на правду: Украина не в состоянии одновременно укреплять вооруженные силы и потенциал сдерживания и реформироваться, превращаясь в успешную европейскую страну. Это создает новые линии напряжения и критические точки для нашей государственности: от продолжающегося ослабления институций до дефицита демократии. Первые же внешние кризисные явления могут стать слишком сложным тестом для нас.
Исходя именно из таких соображений, вариант с замораживанием конфликта выглядит как оптимальный в текущей ситуации. Он не решит всех проблем, но позволит минимизировать риски и сделать их более управляемыми.
Но этот путь тоже имеет свою цену. И цену эту нужно как можно точнее знать.
Именно для этого нужен прямой диалог двух президентов. Долгое время мы строили политику в отношении России, основываясь на догадках, клише и лозунгах. Это может работать в качестве пропаганды, но в качестве базы для того самого единственно возможного «политико-дипломатического» пути выглядит очень плохо. Какими бы ни были наши дальнейшие стартовые позиции в переговорах с Россией, знать ее настоящие интересы – необходимое предварительное условие.
Конечно же, ждать от встречи Зеленского и Путина моментального открытия всех карт — наивно. Российский президент начнет разговор с завышенных требований, как и полагается опытному переговорщику. Но только в ходе переговоров можно понять, что за этими требованиями стоит, и какой спектр возможных решений будет приемлем. Нашему президенту стоит очень хорошо продумать собственную тактику, для чего, собственно, неплохо бы как можно точнее знать и то, чего хотим или что считаем приемлемым мы сами.
Противники прямого диалога ссылаются на два соображения: неопытность Зеленского и недоговороспособность Путина, в частности, и России, вообще.
Оба имеют под собой кое-какие основания, но не могут считаться определяющими – иначе ни о каком «политико-дипломатическом пути» вообще нельзя вести речь. Если измерять опыт ведения переговоров годами нахождения при власти, то никто не сможет их вести с Кремлем. Если считать, что Россия всегда нарушает взятые на себя обязательства, то зачем было подписывать Минский протокол, и что будет считаться нашей победой в конфликте?
С Россией можно договариваться, и она будет соблюдать те соглашения, нарушать которые будет считать невыгодным для себя. Если в основе договоренности лежит баланс интересов, она будет надежной; и нет ничего такого особенно в российской стратегической культуре, что делало бы ее как-то по-особенному склонной коварно нарушать договора. Более того, и Советский Союз во времена холодной войны, и Россия – после него, подписывали и соблюдали десятки и сотни международных соглашений. В Кремле прекрасно понимают важность репутации и цену нарушения правил – поэтому решения по оккупации Крыма были непростыми.
Посредничество – в данном случае Казахстана, но и любое другое – не должно нас смущать. Посредник помогает преодолеть сложности в коммуникации и недоверие сторон. Если он становится на чью-то сторону, то перестает быть посредником, и переговоры прерываются. Казахстан, кстати, имеет в чем-то схожее с Украиной восприятие угроз со стороны России и вряд ли собирается подыгрывать Кремлю, даже если бы и имел возможность это делать.
Бояться переговоров или избегать их под любым предлогом – несложно. Гораздо сложнее к ним подготовиться: определить «красные линии», лучшую альтернативу, сформулировать переговорные позиции, изучить сильные и слабые стороны – свои и оппонента. Если все это сделано, то никакие опыт и коварство не смогут принудить к проигрышным решениям; а обман и манипуляции просто приведут к прерыванию диалога. В худшем случае мы получим то, что уже имеем.
С другой стороны, прямые переговоры – это необходимое в сложившихся обстоятельствах условие для дальнейшего продвижения по пути замораживания конфликта или любой другой его трансформации. Представить «политико-дипломатический путь» без политики и дипломатии весьма сложно.