Сергей Грабовский, публицист, политолог
Очень много за последнюю неделю было сказано и написано о «Национальных дружинах». Однако некоторые аспекты, с моей точки зрения, остались неосвещенными, а между тем, они имеют важный характер.
Вынесем «за скобки» все сомнения относительно целей деятельности «Национальных дружин». Предположим, что цели организации исключительно благородные, а ее лидеры — это настоящие рыцари без страха и упрека, которые подбирают дружинников по своему образцу и подобию. Но даже в таком случае остаются серьезные «но».
Вот, скажем, «Правый сектор» своего «классического» образца, до раскола. В то время, как сотни его членов воевали на фронте и «зачищали» оперативный тыл, приводя одним своим названием в ужас россиян и их марионеток, определенные группы шаромыжников, поняв, что к чему, воспользовались имиджем организации («грозной к врагам, справедливой к своим») и устроили целый ряд наглых рейдерских захватов под прикрытием имени и эмблематики «правосеков». Соблазн большой – что-то отхватить и убежать… Нападавшие, между тем, могли иметь прославленные «визитки Яроша» и свои фото с лидером тогдашнего «Правого сектора». Ну и что? Вот у меня есть фото вместе с Виталием Кличко или Леонидом Кравчуком, но это означает только то, что мы пересеклись в определенное время в определенном месте по определенным делам, а не то, что я на них работал или работаю, не так ли? И сейчас вполне возможно повторение того же самого, к чему непременно добавится политтехнологическая попытка дискредитации (такая уж у нас политика!) самой идеи «Национальных дружин» или их лидеров.
И еще одно, еще более опасное и печальное. Определенные региональные организации и группы «Правого сектора» (в том числе и с участием фронтовиков) в свое время решили, что имеют право действовать автономно, решать, кто прав, кто виноват, наводить такой «украинский порядок» в рамках своего понимания, порой сбиваясь на откровенно бандитские действия. Это в немалой степени способствовало дискредитации организации — хотя параллельно с этим ее члены самоотверженно воевали и героически погибали за Украину. А вдобавок в рядах «правосеков» быстро появились и разнообразные «засланные казачки». И агентура московская, несомненно, появилась — ФСБ и СВР традиционно умеют вербовать…
А это значит, что в любой организации наподобие «Национальной дружины» нужны как жесткая, но сознательная дисциплина, так и своеобразная служба внутренней безопасности. Но вот проблема: такие службы или их подразделения имеют плохое свойство «тянуть одеяло на себя» и подменять политическое ядро организации или вообще устранять его и подчинять все себе. Как быть с этой задачей на «квадратуру политического круга»? Есть ли уже ответ?
И еще об одном опасном аспекте, который называется «перерождение». Объясню на примере 1960-х — хотя эпоха тогда была принципиально другая, но искреннее стремление и готовность молодежи противостоять общественному злу и наводить порядок и устанавливать справедливость в государстве существовали всегда.
Так вот: в начале 1960-х повсеместно по СССР начали появляться так называемые «комсомольские оперативные отряды». Общественная атмосфера тогда способствовала не только этим чистосердечным инициативам («обезвредим мерзость, пусть честные люди живут спокойно!»); вспомним только клубы творческой молодежи, возникшие под патронатом комсомола в Киеве, Львове, Одессе, Харькове, Днепре… Атмосфера десталинизации (в 1961 году Сталина вынесли из Мавзолея), общей «оттепели», веры в то, что удастся быстро прийти к «царству свободы», сыграли свою роль. И вообще — официальная установка звучала тогда так: мы строим коммунизм, поэтому не милиция, а сами граждане будут поддерживать порядок. Даже МВД было переименовано в Министерство охраны гражданского порядка…
Поэтому инициатива «снизу» и боевой настрой молодежи были фактом. «Наверху» тоже были инициативные люди, прежде всего Александр Шелепин («Железный Шурик», как его звали в партийных кругах). Активный комсомольский деятель, он в 1958 году возглавил КГБ, а в 1961-м был переведен на должность секретаря ЦК КПСС. Тогда ему едва исполнилось 43 года и он был «своим» для комсомольской молодежи.
Еще возглавляя КГБ, Шелепин инициировал создание первых комсомольских оперотрядов как своеобразных вспомогательных структур. В 1962 году он возглавил Комитет государственно-партийного контроля и стал заместителем председателя правительства СССР, и здесь уже развернул в полную силу создание сети этих де-факто подчиненных ему лично формирований (КГБ возглавлял его друг и единомышленник Владимир Семичастный, а ВЛКСМ — его выдвиженец Сергей Павлов, поэтому проблем с подчинением не было). Шелепин стал одним из главных организаторов свержения Хрущева, потом вошел в президиум ЦК КПСС (так тогда называлось Политбюро). Казалось, еще пара шагов — и вся власть в Советском Союзе у него в кармане, а орудием ее получения станут «компетентные органы» и парамилитарные оперативные законы, которые уже получили специальную форму a la юнгштурм времен Коминтерна. А чтобы его «волчата» наострили зубы и почувствовали «вкус крови», Шелепин, имея огромные возможности, позволял им очень много «благородных дел».
Хотя в начале деятельности этих отрядов абсолютное большинство их дел были действительно благородными. Уголовники, шпана разного сорта, пьяницы и другой контингент такого рода боялся их едва ли не больше милиции. Молодые комсомольцы смело шли на вооруженных бандитов, они легче «ментов» выискивали воровские притоны, им больше доверяли люди — ведь эти ребята жили и работали на производстве или учились рядом с земляками! Но шаг за шагом самоотверженные энтузиасты «наведения общественного порядка» стали отходить от себя же самих, какими еще недавно были. Они (при поддержке «сверху») присваивали себе право наказывать и миловать, вмешиваться в семейные и производственные дела, бороться не только со шпаной и преступниками, но и со «стилягами», «носителями буржуазной морали» и даже с «художниками-абстракционистами» (с легкой руки Хрущева последнее понятие тогда стало символизировать едва ли не антисоветизм). Произошло перерождение. Энтузиасты наведения «справедливого порядка» де-факто превратились в штурмовиков «железного Шурика», готовых на все. Конечно, компартийная элита увидела во всем этом опасность для своей роскошной жизни со стороны Шелепина и его сторонников, которые ориентировались на своего рода «улучшенный сталинизм», и первой нанесла удар: в конце 1965-го Шелепин потерял должности в правительстве, оставшись членом президиума и секретарем ЦК, а в 1967-м перестал быть и секретарем, потеряв возможность влиять на кадровую политику (а его друг Семичастный с должности председателя КГБ СССР «взлетел» на работу заместителем председателя Совета министров УССР). Комсомольские же оперотряды реорганизовали; из них выбросили немало бывших наивных активистов, некоторых отдали под суд, зато набрали послушных исполнителей любых приказов «сверху».
Я так подробно описываю все перипетии потому, что опасность перерождения и использования в политических игрищах молодых украинских патриотов существует; к сожалению, борьба за власть в Украине — по советскому образцу — нередко напоминает «возню бульдогов под ковром» (это определение кремлевской политики приписывают Черчиллю: как видим, кремлевские бациллы заразны…). Поэтому всем — исходя даже только из описанного выше — следует быть ответственными и осторожными: и обществу с «Национальными дружинами», и этим дружинам с самими собой. Хотя, с другой стороны, запрос того же общества на формирование такого рода существует, и это тоже объективная вещь, которую нельзя не учитывать.